Слагаемые госпомешательства
Но оно делалось все более вероятным по мере того, как в российской
властной системе подавлялось все рациональное и поднималось все худшее,
что было в ней заложено.
Внутренние мотивы, побудившие Владимира Путина вмешаться в дела
Украины, находятся вне моей компетенции. А вот атмосфера, в которой он
принимал решения, вполне познаваема. Наша система созрела именно для
таких акций.
На днях в разговоре с коллегами-журналистами, работающими в Госдуме,
мы сошлись на мысли: что-то финальное чувствуется в этом нашем
парламенте шестого созыва. Раньше депутаты вели себя совсем не так. Даже
будучи пешками, они исходили из того, что их труд, быт и политические
позиции направляются какой-то осмысленной рукой и подлежат долгосрочному
планированию. Теперь этого нет и в помине. Они понятия не имеют, что им
придется делать даже через минуту.
Это только кажется, что "сенаторы", мгновенно собранные и мгновенно
утвердившие ввод войск на Украину, совершили что-то необычное. Их
думские коллеги только так теперь и работают. Нижняя палата
захлебывается, штампуя охранительные законопроекты, которыми фонтанирует
кремлевская администрация. На каждую вновь возникшую проблему,
неприятность и даже просто на гипотезу о возможности каких-то
неприятностей там отвечают сочинением очередного закона. Перелагать это
буйство страстей на юридический язык, заботиться о связности
законодательства, приглядываться к тому, каким порядком новейшие
карательные меры сочетаются с теми, что были узаконены еще вчера, просто
нет времени. Депутаты принимают законы, не успев их прочитать, а часто
даже не успев подержать в руках. И эта истерика не исключение, а
правило. Таков стиль, обретенный сейчас всей нашей властной машиной.
Говорят: автократия. Но автократия обычно живет не в вакууме. Она
окружена управляющими структурами, опирается на верхние классы и вообще
любит порядок и по-своему старается его насаждать. В нулевые годы, в
эпоху так называемой путинской стабильности, все примерно так и было.
Именно поэтому в 2004-м первое свержение Януковича, ненадолго
занявшего тогда киевское президентское кресло, никак не могло привести к
войне с Украиной. Российская управленческая махина была просто не
приспособлена к таким авантюрам. Сейчас все наоборот. Махины больше нет.
Персональная власть создала вокруг себя вакуум и сеет беспорядок.
Никакого руководящего класса, никакой номенклатуры больше не
существует. Есть масса перепуганных исполнителей верхнего звена,
положение которых ничем не гарантировано, и которые не имеют ни
возможности, ни способности организованно высказать свою волю. При
советской власти был ЦК, регулярно собиравшийся на пленумы. При Ельцине в
верхней палате заседали губернаторы. А сегодня запросто протаскивается
очередная муниципальная "реформа", переворачивающая всю систему вверх
дном, перетасовывающая сотни тысяч начальственных должностей, а кровно
заинтересованные начальствующие лица не решаются даже пикнуть.
Разумеется, привилегированное сословие в большинстве своем вовсе не
хочет украинской войны, ссоры с внешним миром и государственной
изоляции. Оно боится всего этого. Но еще сильнее оно боится поднять свой
голос. За последние несколько лет этих людей полностью дезорганизовали,
заставили под предлогом борьбы с коррупцией в их рядах замаскировать
свои западные активы и привили панический страх оказаться заподозренными
в "антипатриотизме".
Все системные структуры превращены в муляжи, несистемные – в
маргиналов. Поэтому непоказное обсуждение любой проблемы на высших
руководящих уровнях больше не может состояться в принципе. В числе
сломанных, деморализованных или переродившихся в лакеев — и все
околовластные экспертные структуры. Принятие глобальных решений теперь
вообще не включает анализ вопроса профессионалами. О том, например, что
вторжение в Крым, не говоря о Восточной Украине, влечет за собой
принципиально иные последствия, чем операция в Южной Осетии, уже просто
некому сказать. Путин может спонтанно принять абсолютно любое решение, и
его сразу же кинутся исполнять. Некоторое смятение наступает только
тогда, когда последствия уже налицо и могут быть необратимыми.
Мотором нынешнего государственного помешательства служит
пропагандистская истерия, поднятая до высот сталинской эпохи.
Утешительно говорили, что это, мол, понарошку. Что истерия — лишь
рабочий инструмент, помогающий в решении конкретных управленческих
задач. Но рано или поздно пропагандистские мифы полностью овладевают и
теми, кто думал, что просто их использует. Именно это сейчас и
случилось.
Кроме внутренних слагаемых, у происходящего есть и внешние. Говорят,
что Путин презирает Обаму. Не знаю, так ли это, но в его координатах
Обама – образцовый слабак, который во всех международных спорах
обязательно пасует и всегда терпит неудачу. А знакомство с прочими
западными лидерами вполне могло убедить российского президента в том,
что они боятся конфликтов, имеют личные интересы, и к каждому из них
можно найти подход.
Правда, когда на мировой арене настает настоящий кризис, то личные
качества отдельно взятых правителей отступают на второй план. События
выходят из-под чьего-либо контроля и идут лавиной. Но Путин с начала
двухтысячных не был свидетелем таких кризисов и, возможно, просто не
чувствует опасности.
Всех опасностей не чувствуют и широкие массы в нашей стране. Ни
рядовые люди, ни люди интеллектуальных занятий как-то не догадывались
заранее, как близко было от киевской революции до крымской операции,
хотя угроза этого уже месяц назад была довольно очевидной.
Также и теперь наше общество — и в лице своего большинства, которое
вяло одобряет, и в лице меньшинства, которое громко протестует – не
столько осмысляет события, сколько пребывает в растерянности. И только
одно можно сказать довольно уверенно. Большинство сограждан совершенно
не готовы пережить большие испытания по неочевидному поводу. Честно
сказать, только на то и надежда, что это успеют почувствовать в Кремле.
Сергей Шелин
Комментариев нет:
Отправить комментарий